В ролях: Элиа Сулейман, Маналь Хадер, Назира Сулейман, Амер Дахер, Джамаль Дахер, Джордж Ибрагим, Луфуф Нувайзер, Бассем лулу, Салвия Наккара, Нааман Жаржура.
Короткие встречи в автомобиле, нежные соприкосновения рук – все, что могут позволить себе он и она. Он - палестинец из Восточного Иерусалима, она - палестинка из Рамаллы, и между ними контрольно-пропускной пункт израильской армии. Близкие люди вынуждены подчиняться правилам военного времени.

Призы:
Приз жюри и приз ФИПРЕССИ за режиссуру на МКФ в Канне (2002);
приз «Серебряный Хьюго» на МКФ в Чикаго (2002);
Международный приз европейских критиков (2002).

Новый фильм палестинского режиссера Элии Сулеймана (Elia Suleiman) Божественное вмешательство (Divine Intervention, другое название Хроника любви и боли) — выдающаяся попытка совмещения конкретных, сюрреалистических и абстрактных моментов для изображения унижений, испытываемых палестинцами в Израиле, а также эмоциональных последствий этих унижений. К своему позору, американская Академия киноискусства отказалась включить этот фильм в конкурс по номинации «лучший иностранный фильм» под тем предлогом, что Палестина — не признанная (официальным международным сообществом) страна!

Сулейман родился в палестинском Назарете в 1960 году, жил в Нью-Йорке в 1981-1993 годы и вернулся на родину в 1994 году, когда Европейская Комиссия предоставила ему возможность организовать Кино-медийный факультет в университете Бирцейт.

Начальная сцена фильма происходит в мелкобуржуазном палестинском квартале Назарета. Ряд эпизодов показывает, что в относительно зажиточном районе, кажущимся далеким от интифады, гнев, жгучее разочарование и обида лежат в основе всех отношений между людьми.

Мужчина ведет машину и с улыбкой приветствует знакомых на улице, втихомолку бормоча о каждом из них ругательства. Пожилой мужчина всякий раз выпускает воздух из футбольного мяча, когда тот попадает на крышу его дома, а родители мальчика — владельца мяча — постоянно бьют за это старика в отместку. Другой мужчина регулярно кидает свой мусор в сад своей соседки, а потом читает ей мораль, когда она бросает мусор обратно. Группа мальчишек яростно нападает на несчастное существо, вторгшееся на их территорию. Пришелец оказывается безобидной змеей. Так изображаются разбитые ожидания, общество, в котором достичь солидарности — почти непосильная задача.

Мы видим результаты прежде, чем причины. Реальности жизни угнетенного народа, оказавшегося в заключении на своей земле, начинают проявляться все в большей степени, иногда трагикомически. Иностранная туристка спрашивает израильского полицейского, как пройти к христианской святыне. Неспособный помочь, тот вытаскивает из полицейской машины палестинца в наручниках с завязанными глазами, чтобы тот указал дорогу.

Непрекращающееся курение создает угнетающее впечатление — кажется, что все персонажи одержимы манией коллективного самоубийства. Леденящая душу сцена в больнице изображает пациентов, с видом зомби бродящих взад-вперед по маленькому коридору в ритме отчаяния, толкая перед собой установки для внутривенного вливания и яростно дымя сигаретами.

Все это создает кумулятивный эффект: фильм исследует психологические и эмоциональные травмы населения, подвергающегося десятилетиям жестоких военных и полицейских репрессий, все более открытой угрозе безжалостных этнических чисток. Герои фильма находятся в постоянном напряжении, которое может быть результатом только почти безумного существования. В начале фильма мы видим человека в костюме Санта-Клауса с мешком подарков, убегающего со всех ног от подростков, бросающих в него камни. Эта сцена кажется непостижимой, если только не видеть в ней преломления условий, принявших жестокий и иррациональный характер.

Наконец, появляется герой — ЭС, кинорежиссер (его играет сам Элия Сулейман), приехавший из-за границы ухаживать за больным отцом. Характер отца очень убедителен. Он — один из самых разочарованных персонажей фильма: мелкий бизнесмен (узнаваемый социальный тип), разорившийся и лишившийся плодов труда всей своей жизни (его сварочная мастерская закрыта, а мебель отобрана за долги). Внешние проблемы вызывают внутреннее разрушение, и он падает наземь с сердечным приступом рядом с кучей неоплаченных счетов.

В этот момент Божественное вмешательство оказывается творением ЭС, когда сцены, отмеченные как «Post-It» («вставить это»), аккуратно размещаются на стене его квартиры. ЭС входит в мир с неподвижно-каменным взором в духе великого комика Бастера Китона, с как бы выгравированной на нем страстью. Его лицо — такое же мощное художественное выражение палестинского кошмара, как и любой другой элемент его фильма.

Фильм теперь «оживлен» молчанием, и фантазия становится орудием воображаемого изменения участи палестинцев. Это мир, в котором ЭС небрежно кидает абрикосовый пирог в израильский танк, и тот взрывается. Мир, в котором прекрасная женщина, потрясающе одетая, может танцующей походкой пройти сквозь военный пропускной пункт и свалить сторожевую башню одной силой своего духа. Музыкальное сопровождение этих кадров — палестинский вариант песни Скриммин Джей Хокинса «На тебе мое заклятье».

Пропускные пункты израильской армии в Палестине — средоточие угнетения и унижения. ЭС любит прелестную девушку (он говорит ей об этом в одном из «Post-It»). Он из Иерусалима, а она — из Рамаллы. Их любовные свидания происходят на «ничейной земле» около пропускного пункта Аль-Рам, разделяющего эти два города. Все, что они могут — это сидеть в машине, держась за руки. И при этом им приходится быть свидетелями жестокого обращения израильских солдат с проезжающими палестинцами.

В одной особенно гротескной сцене израильский охранник-садист заставляет людей выйти из машин, отбирает у них вещи, издевается над ними, запугивает их, а потом сажает их в машины, кого с кем и куда попало, напевая при этом тупую песенку. Этот эпизод вызывает в памяти подобную же сцену из фильма Поланского Пианист : немецкие солдаты заставляют евреев из варшавского гетто танцевать на пропускном пункте.

Внешняя невозмутимость ЭС — своего рода паралич. Бремя бытия оказывается чрезмерным. Он любит девушку, но не может произнести ни слова. Она любит его, но, когда вокруг так много несправедливости, можно ли позволить себе подобную роскошь? Пытаясь вырваться из тупика, ЭС надувает воздушный шар с огромным портретом ухмыляющегося Ясира Арафата. Этот надувной Арафат так отвлекает солдат, что влюбленные могут уехать незамеченными в Рамаллу. Шар, в конце концов, опускается на мечеть Аль-Акса, что на Храмовой горе в Иерусалиме.

После исчезновения подруги (она больше не возвращается на пропускной пункт) ЭС и один израильтянин пытаются взглядом заставить друг друга опустить глаза, сидя каждый в своей машине под рекламой тира, где на мишени нарисована палестинка-воительница, закутанная в куфию (потерянная любовь ЭС?). Фантастическая сцена в тире: израильские солдаты стреляют в плакаты с портретами палестинцев. И мишень-воительница оживает и волшебным образом поражает вражеских снайперов. В финале мы видим палестинский флаг, вкопанный в землю. ЭС и его мать наблюдают за кипящей скороваркой. Мать говорит: «Ну, довольно же!»

Божественное вмешательство — фильм, тонко и с выдумкой рисующий картину тревоги, напряженности и гнева, а потом объясняющий, почему все именно так. Яркие образы непривычно четки и глубоки.

Начальные несвязные сцены показывают относительно привилегированный слой палестинцев, враждебно относящихся друг к другу. Эта мучительная реальность проясняется по мере развития действия. Некоторые эпизоды более удачны, другие — менее, но во всем видна глубина мысли, чувств, гуманности. То, что фильм показывает далеко не самых бедствующих, лишь создает еще более сокрушительное впечатление.

Стоит в связи с этим кратко описать положение более чем миллиона палестинцев, живущих в Израиле.

Многочисленными организациями: международными, палестинскими и израильскими правозащитниками, даже Госдепартаментом США — неоднократно публиковались отчеты, перечисляющие постоянные нарушения Израилем прав человека, как они были определены Четвертой Женевской конвенцией (подписанной также и сионистским государством). В апреле 2002 года комиссия ООН по правам человека осудила Израиль за массовое убийство палестинцев, упомянув о «масштабных нарушениях» гуманитарного законодательства и подтвердив законность права палестинцев на сопротивление израильской оккупации.

Кроме физических репрессий, Израиль ведет войну с палестинцами и в сфере экономики. В ответ на вторую интифаду, вспыхнувшую в сентябре 2000 года, сионистские власти приложили все усилия к тому, чтобы разрушить нормальную жизнь палестинцев, особенно путем резкого ограничения свободы передвижения. Безработица достигла уровня 65%. Почти половина палестинских семей пытается выжить на средства, уменьшившиеся наполовину по сравнению с периодом до начала интифады. Прямые и косвенные потери палестинской экономики оцениваются в сумму от 3,5 до 10 миллиардов долларов, в то время как большая часть совместных израильско-палестинских коммерческих предприятий были закрыты после сентября 200 года. Средний душевой доход палестинцев на 30% ниже, чем в 1994 году.

Фильм Элии Сулеймана показывает реальность, стоящую за этими цифрами. Значит ли это, что фильм пропитан обреченностью, предполагая, что только чудо может спасти палестинцев? Нет, показывать отчаянное положение вещей — не выражение пессимизма, это просто честность. Любое произведение, освещающее жизнь подобным образом, в конечном итоге помогает изменить мир.
Джоан Лаурье
23 апреля 2003 г.

я фильм смотрел,долго не мог понять что к чему.некоторые моменты были очень смешны,там помню ещё амра диаба песня была.фильм сложный для восприятия там пол фильма все молчат и мало чего понятно,всёравно всем советую посмотреть.